глава4

It seems that the main ideas from this information are: - A person named Hasok has had some peculiar behaviors since childhood, such as labeling his body with gelatin organ names and making interesting comments on a first date. - Hasok is involved in some kind of dangerous activity, possibly related to a mysterious order or job. - Hasok's friend, Hyunwon, discovers Hasok preparing a formaldehyde solution and is not surprised, as he believes Hasok is capable of anything. - Hasok and Hyunwon discuss a plan involving someone named Juhon and the need for a healthy 26-year-old heart. - There is tension and uncertainty between the characters, including Hasok, Hyunwon, and a person named Ki Hyon. - The situation becomes intense when Hasok points a gun at Ki Hyon, but it turns out to be a lighter. - Ki Hyon attacks Hyunwon, and there is a disagreement between the characters. The information is quite complex Говорят, что если посмотреть на человека в 7, 13 и 20 лет, можно понять, как он дошел до этого момента. В 7 лет Хасок подписывал на себе желатинские названия органов и нумеровал все кости. В 13 лет Хасоку было так неловко на первом жизни свидании, что желая впечатлить, он сказал «Апоптос – запрограммированное самоубийство клеток, правда, забавный факт?», а потом понял, что этот факт ему нравится куда больше, чем тому свидания. В 20 лет Хасок должен был приносить клятву-флагу, но озадачивал всех вопросом «А почему только флагу? Лучше же сразу всему миру!». Поэтому, когда Хёнвон застает Хасока в процессе приготовления трехпроцентного раствора формальдегида, он думает «Отлично, это меньшее, что может напугать Кихёна». Да, Кихёна. За время поездки до одноэтажного загородного дома Хасока Хёнвон смог запомнить имя, факт знакомства Кихёна с японской мафией, которым Кихён угрожал, и три весомых аргумента, почему Кихён сейчас на самом деле ничего не боится, а бояться стоит начать Хёнвону. Хёнвон включил радио, чтобы стало не так много волнения вокруг, достал из кармана толстовский батончик Сникерса, который планировал съесть после выполнения работы, и подарил его Кихёну, чтобы наверняка стало меньше волнения вокруг. И вроде как Кихён, получив нужную дозу сахара, начал даже напевать под нос популярные песни по радио. «Я звонил тебе, но ты не отвечал», — сходу начинает Хасок, вставая за стола и снимая очки с такими толстыми стеклами, что через них Хасок видел не только мир, но и плюсы в любой ситуации. На существо, которое с широкими глазами рассматривает самую большую комнату в его доме и машинально тянется встать ближе к Хёнвону, потому что каждый объект в этой комнате вызывает вопросы, он тактично решает, пока не обращать внимания. «Я потерял сегодня телефон и пробовал дозвониться, но бесполезно», — отмахивается Хёнвон, при этом имея в виду «да похуй мне сейчас даже на айфон последней модели». «Ладно», — соглашается Хасок, рефлекторно наводя порядок на своем столе, аккуратно выстраивая в одну линию баночки-скляночки, гости все-таки, «но если что, пару часов назад ты мне ответил на мем». Хёнвон прослушивает это мимо ушей, Венна раз за ночь судорожно въерошивая волосы, он бросает беглый взгляд на притихшего Кихёна, даже думает сказать что-то, не переживает и так, но наверняка Кихён расценит эту заботу как оскорбление. Хёнвон пробует в объяснение. «В общем, насчет заказа», — Хасок уточняет, «да, того самого заказа, который Джохон возвел в категорию «пиздец, как важно», что я перенес отпуск на неделю позже. Ты и привез?» Хёнвон тяжело вздыхает. «Типа того». Хасок не понимает. «И где тело?» Хёнвон обозначает. «Вот оно, его зовут Кихён». Хасок возражает. «Кихён должен быть в другом состоянии». Хёнвон интересуется. «Поможешь мне в этом? Вы одно мне говорите?» — визжит Кихён, отскакивая от спины Хёнвона, за которую он прятался, как только увидел, что холодильники позади Хасока подозрительно похожи на те, которые показывают в медицинских фильмах. Стоп. Кихён сталкивается бедром с каталкой и еще раз оценивает комнату. Холодильники. Три каталки. Операционный светильник. Зеленая форма на Хасоке. Куча непонятных баночек-скляночек. Пахнет спиртом и хлоркой. На столике — куча медицинских инструментов. Например, скальпель. Скальпель. Фиксируется в голове Кихёна, и больше там ничего нет. «У тебя домашний морг? Чем вы занимаетесь?», — орет он, окончательно потеряв запал насладиться фильмом «Тарантино» в режиме реальной жизни. Вот сейчас Кихёну по-настоящему страшно. Он думал, что страшно было, когда он проснулся утром после жесткой пьянки с Минхёком и познакомился с договором. Он думал, что страшно было, когда стоял и выбирал для себя гроб. Он думал, что страшно было, когда Минхёк пожал руку Хёну и мельком бросил взгляд на Кихёна. Но нет. Стоять в домашнем морге, куда тебя привез странный парень, который почтил своим присутствием твои похороны и очень расстроился, когда узнал, что ты на самом деле живой — вот это страшно. Хочется пойти и сдаться в руки к Минхёку. Там была хоть какая-то известность. И вообще, может, Минхёк сделает скидку и из всех ядов выберет с менее мучительным действием? «Что ты опять натворил», — обращается Хасо к Кихёну, относясь к Кихёну как просто телевизору, работающему на фоне. «Я натворил?» «Нет, всё было по плану. Джохон мне дал наводку через похоронный дом. Я проверял по медицинской базе и узнал, что у умершего нет никаких хронических заболеваний. Затем я приехал на церемонию, выяснил, что он умер в результате аварии. И уже потом я приехал ночью на кладбище и увидел, что — вот он!» Хёнвон в порыве эмоциональной речи указывает рукой на замеревшего, спрятавшегося за каталкой Кихёна. «На самом деле живой! Где в этой истории конкретно мой прокол?» «Успокойся», — просит Хасок, уже понимая, к чему идет дело. Он разговаривает плавно и безмятежным тоном голоса. Даже Кихён немного приходит в себя, но на Хёнвоне это никак не отражается. «Почему я виноват в том, что он инсценировал свою смерть?» «Давай не будем кричать, и я тебя не виню», — примирительно говорит Хасок, подходя к Хёнвону ближе и желая дотронуться до его плеча, но тут уворачивается и отходит в сторону. Кихён все еще в ахуе, что не его тут успокаивают, а Хёнвона, у которого с Минхёком общая трагедия, живучись Кихёна. Хасок что-то говорит Хёнвону почти шепотом. Кихён не может разобрать речь, поэтому еще раз осматривает помещение, рассуждая, есть ли возможность сбежать. Открытое окно царапает ветка дерева с белыми цветами. Кихён не знает названия дерева, но этот вид его безумно завораживает, и он забывает, что смотрел на окно в надежде на побег. Около двери встроено в стену огромный аквариум с красно-золотистыми рыбками. Красивыми, блестящими. И Кихён выпускает из внимания, что дверь открыта и можно было воспользоваться шансом удрать. Дерево и рыбки заставляют подумать, что комната окружена жизнью во всем, кроме жизни человека. Кихён находит эти декорации невероятными. Именно это его настраивает на борьбу с обстоятельствами и снова напоминает про то, что надо ко всему относиться, будто ты снимаешься в кино. Он выходит из своего укрытия и принимает позу более уверенного человека. В конце концов, это их проблемы, что им зачем-то понадобилось его мертвое состояние, а он не для этого рисковал всем, и хорошим мнением Хёну о себе включительно, чтобы помогать себя добить. «Надо придумать, как рассказать об этом Джухону», — хайрически повторяет раз за разом Хён Вон, смотря на Кихёна. Кихён открывает рот, чтобы вкинуть пару вариантов, блеснуть своими знаниями и может через интеллектуальность получить отсрочку своей уже настоящей смерти, но его опережает Хасок. Что Джухон любит больше всего? Спать до полудня, канал на ютубе Фагноутс и когда в Киевсе есть купоны на огромные ведра? Хасок не впечатлен и явно разочарован. Правду, Хён Вон, Джухон больше всего любит правду. Правда в том, что нам нужно здоровое сердце 26-летнего человека, но его нет, поэтому у нас слетает важный заказ и это уже по счету слетевший заказ номер… «Тише», — прерывает Хасок поток пессимизма, поднимая руку вверх, пока Кихён переваривает новую инфу про то, что им от него нужно было сердце. «Вы сектанты какие-то?» — не особо надеясь на ответ, спрашивает Кихён. «Нам очень нужно было продать здоровое сердце 26-летнего человека», — соглашается Хасок и, желая как-то поднять настроение, добавляет. «Кстати, Хён Вон, сколько тебе лет?» — смешная шутка, с каменным лицом комментирует Хён Вон. «Если с Джухоном мы как-то разберемся», — продолжает Хасок, — «то вот что делать с тем, что он в курсе наших дел?» Хасок, кивком головы, указывает на то тело с потерянной душой, что еще именует себя Кихёном. «В смысле, что со мной делать? Отпустите, отдавь мне мой договор!» — храбро заявляет Кихён. Хасок с Хён Воном синхронно поворачиваются на него с сомнениями насчет того, будет ли от Кихёна польза. По крайней мере, это то, что читает в их взглядах Кихён. «Думаю, он уже догадался, чем мы занимаемся и может пойти в полицию», — взвешенно рассуждает Хён Вон. «Я никуда не пойду и никому не расскажу! Честно!» К тому же, — поддакивает Хасок, беря со стола предмет, что даже затманенной паникой мозг Кихёна определяет как пистолет, — «можно убить сразу двух зайцев! У нас будет сердце и не будет заявления в полицию!» И невероятно эстетичный Хён Вон, который показался Кихёну в конце поездки уже мягче и расположеннее к нему, жестко говорит «Да, будет проще избавиться от него». В следующие секунды Кихён успевает только заорать во весь голос и зажмурится, заметив, как Хасок направляет пистолет в его сторону и нажимает на курок. Кихён слышит бешеный стук сердца в ушах. Очень долго слышит. А вот звука выстрела нет. Кихён на пробу чуть приоткрывает один глаз. «Плохая была затея», — доносится сожалеющий голос Хасока. «Эй, Кихён, это была зажигалка. Как-то слишком нежно для того, кто шутит подобным образом», — говорит Хён Вон. «Мы пошутили, невротично это создание». Кихён своими глазами уже проверяет, что из дула пистолета действительно горит огонь, то интенсивности характерны для зажигалок. «Какая забавная вещица», — думает Кихён, а в следующую секунду подбегает Хён Вону, чтобы вцепиться к нему в шею. «Так, во-первых, я приношу свои извинения», — говорит Хасок, сидя строго посередине между Кихёном и Хён Воном, который прикладывает к своей щеке ватку с перекисью водорода. Так как пока Хасок не оттащил от него Кихёна, тот умудрился расцарапать половину лица. Не, ну не на Хасока же Кихёна нападать, который, судя по внешнему виду, даже если будет использовать Кихёна как штангу, ему нужно будет еще груз сверху взять, чтобы добить вес до своей обычной нормы. Силы Хасока как раз хватают, чтобы разнять их и посадить на диван по обе стороны от себя. «Я не буду извиняться», — бубнит Кихён со своей стороны, наклоняясь вперед, чтобы посмотреть на Хён Вона. «Как будто я ожидал от тебя другого», — шипит в ответ Хён Вон. Кихён на это возмущает. Они знакомы пару часов, а Хён Вон там уже в своей голове какой-то портрет на Кихёна составил, включая столбик с «чего следует ожидать» и «чего не следует ожидать». А во-вторых, — делает упор Хасок на словах, — «извиняйся и Хён Вон, ведь мы вместе решили так пошутить». Янице «извиняйся и Хён Вон», — строго повторяет Хасок. От Хасока так сильно пахнет медицинским спиртом и цветами, что Кихён чувствует, что начинает пьянеть, пьянеть и расслабляться. Уже как-то становится похер на то, куда всё приведёт, главное успеть позвонить маме и отчитаться на ближайшие полмесяца, что всё хорошо, а то ведь волноваться будет. Хён Вон молчит полминуты, взглядом пытаясь переиграть Хасока в упёртости, но потом вздыхает и достаточно нормально, даже по меркам Кихёна, спокойно произносит «Извини, мы думали это развеет атмосферу». «С чем это могло развеять атмосферу?» «Я ввожу санкции на крик», — выговаривает Хасок, посмотрев на Кихёна там же, как смотрел на Кихёна Хёну, когда тот нуждался в том, чтобы кто-нибудь затормозил его в какой-нибудь глупости. «А теперь, когда вы оба успокоились, вы пожмёте друг другу руки, и мы сейчас спокойно обо всём поговорим». Хён Вон первый протягивает руку через Хасока, при этом с интересом смотря на Кихёна и ожидая, будет ли он выпендриваться или нет. А Кихён очень хочет выпендриться. Или состроит лицо «Как же меня бесит это!» Но усталость берёт своё, и тут уже проще сыграть по предложенным правилам. Их руки встречаются в рукопожатии прямо в центре колени Хасока, и когда они хотят закончить с этой частью, Хасок кладёт свою ладонь поверх их сцепленных и придавливает силой так, чтобы теперь все руки лежали у него на коленях, а Кихён с Хён Воном не могли расцепиться. «Итак, к вопросу о том, чем мы занимаемся», — как ни в чём не бывало, продолжает Хасок, — «что происходит?» — пробует пискнуть Кихён. Хён Вон уже не возмущается и принимает это как нечто обыденное. Хасок придерживается мнения, что все серьёзные разговоры должны проходить при минимальном физическом контакте, так собеседники лучше друг друга услышат, терпеливо объясняет он. «Но это же не логи...» — «Давай ты просто согласишься, потому что если мы сейчас уйдём в лекцию о влиянии прикосновений, мы застрянем тут до утра», — предупредительно просит Хён Вон. Ладно, против воли тихо соглашается Кихён. Вообще, если уже совсем по-честному и по-скрыто-кихёновскому, он видит в этом методе свою логику и свои плюсы. У Хён Вона холодные руки, и это очень контрастирует с горячей ладонью Хасока сверху. И благодаря тому, что Кихён сфокусирован на температуре кожи Хён Вона, он всё меньше и меньше видит в нём образ какой-то красивой 5D-картинки. Кихёну это всё интересней и интересней. Кадр, который можно трогать. Это же просто улёт! Мы не убиваем людей, мы не сектанты, мы не издеваемся над телами умерших. И Нине Хасок запинается, поворачивая голову к Кихёну. «Какие у тебя там ещё были варианты, некрофилы?» — бубнит Кихён, отводя взгляд. «И мы не некрофилы», — спокойно добавляет в список Хасок. «Вы профессиональные врачи?» Зря вздыхает Хён Вон. «А почему обязательно с приставкой «профессиональные»?» У Хасока появляются нотки занудства и тон голоса «нет, давай-ка теперь поговорим об этом». Ну, у Кихёна закономерность в этой теме довольно прямая. Он плохо представляет, как по дистанционке и самоучителю можно закончить медицинский. Хён Вон несколько раз крепко сжимает и разжимает его ладонь, очевидно, о чём-то сигнализируя, но Кихён не успевает понять, о чём именно. Скорее всего, там сигнал, который Хён Вон посылает всё это время «Замолчи, Кихён». «Существует две стороны человеческой жизни, и я всё знаю о внутренней анатомической стороне, но меня не учили по тупорылым системам». «Я не считаюсь врачом?» — очень хочет услышать внятный ответ Хасок. И вот эта дотошность отправляет Кихёна в атмосферу вечеров с друзьями, и его это даже начинает веселить. «Он не выглядел как зануда», — улыбается Кихён, встречая взглядом с Хён Воном. «Ты просто трёхочковый выбиваешь каждой своей фразой», — вздыхает Хён Вон и чуть усмехается. Давайте лучше вернёмся к теме. Мы закапываем тела умерших, забираем органы и продаём их учёным, чтобы у них был материал для опытов и экспериментов. Затем зашиваем тела и закапываем обратно. Вот и вся история. Кихёна будто сбивает на полной скорости грузовик с надписью «Ахуй». «Но это же аморально», — насмешливо подсказывает Хён Вон. «Без сохранения медицинской этики», — волнуется Хасок. «Нельзя так делать, не поставив родственников умерших перед фактом», — подкидывает ещё вариант Хён Вон. «Нарушает какие-то медицинские догмы», — по своему персональному заёбу идёт Хасок. «Нет, это очень полезное дело», — искренне отвечает Кихён и поворачивается на диване так, чтобы видеть сразу двоих. «Это круто», — уверяет он. «Я читал про то, что так делали раньше, но не думал, что этот метод сохранился». Хасок с Хён Воном смотрят на него как на ненормального. «Ты шутишь», — не верит Хён Вон. «Я же говорил, физические прикосновения при разговоре способны направить его в нужное русло», — хвалит сам себя Хасок, — «и понять друг друга». «Мало кто завещает тело науке, а материал учёным нужен всегда, телу же всё равно, а даже если у нас есть душа, вы в неё никак не вмешиваетесь», — аргументирует свой настрой Кихён, уже начиная смущаться от того, в каком странном восторге блестят глаза Хён Вона, несмотря на то, что в своей речи он продолжает использовать элементы подозрения. «Ты нас хвалишь, потому что всё ещё думаешь, что мы хотим тебя убить». «Нет, я серьёзен», — Хён Вон смотрит на Кихёна и, кажется, хочет выразить радость от того, что его сделка сорвалась, и никакого трупа в гробу не нашлось, а нашёлся какой-то инопланетный Кихён, который так быстро понял и положительно принял его работу. «Спасибо тебе», — внезапно замерзает Хасок, опуская взгляд. Хён Вон улыбается, понимая, что за весь год, что они проворачивают это дело, от кого-то со стороны, кто бы был ни учёным, ни другом, ни врачом, Хасок не слышал одобрения. Хён Вон чуть гладит большим пальцем ладонь Кихёна, не зная, как ещё передать короткую благодарность за въезжание в ситуацию, и на это Кихёна прошибает тонким и приятным волнением, поэтому он спешит заговорить, пока не растерялся окончательно. «Я инсценировал свою смерть», — признаётся в ответ Кихён, чтобы уже быть честным с ними до конца, — «потому что задолжал деньги одному парню, который работает на японскую мафию. В той папке, которую ты у меня забрал, наш с ним договор. На похоронах он, видимо, соблюдал правила и простил умершему все долги, выкинув договор, предварительно аннулировав его. Я решил, что лучше пусть этот договор будет у меня, чтобы, если он на меня выйдет, я показал ему аннулирование, которое он же и поставил». Ну, Кихён в этот вечер выигрывает приз за лучшую историю, судя по оцеплению Хасока и неподвижной застывшей улыбке Хён Вона. «Какой-то бред мафии уходить в бюрократию», — задумывается Хасок, когда проходит минута на переваривание информации и пару щелчков пальцами в свободной руке от Кихёна. «Он не мафия, он работает с ними, а в свободное время он просто человек, которому очень скучно, вот он и придумывает себе игры». Кихёну так сложно объяснить, что такое менхиок, поэтому он пробует через максимально простые выражения. «Я не до конца уверен, что это сработает, но всегда приятно иметь надежду на то, что у меня есть запасной вариант». Хасок кивает «да, я понял», но по внешнему виду понятно, что нихуя. «Да не может он работать с мафией», — выходит из забвения удивления Хён Вон, сопоставив все факты и понимая, что днём он обнимался с тем, от кого бегает Кихён. «Просто поверь», — не в силах идти по фактам просит Кихён, — «за сегодня он слишком много раз ударялся в перечисление всех доводов на тему того, как менхиок умеет оставить о себе прекрасное первое впечатление и почему этому нельзя верить». «У меня сейчас мозг взорвётся», — признаётся Хён Вон, падая спиной назад, облокачиваясь на спинку дивана, а из-за сцепленных рук Кихёну приходится немного наклониться вперёд, а это ещё джухон не приехал. Хасок убирает ладонь сверху, чтобы примирительное рукопожатие закончилось, и каждый сел удобнее на диване, но ничего не происходит. Кихён продолжает держать руку Хён Вона, уходя в себя и рисуя образ джухона. Хён Вон тоже про себя что-то придумывает, тоже что-то связанное с образом джухона, и взгляд у него всё мрачнеет и мрачнеет, а до рук нет никакого дела. «Окей, продолжаем наш дружеский союз», — решает Хасок, положив ладонь обратно, но этим же и привлекает внимание. «Джухон заедет где-то к часу», — напоминает Хасок, не думая, что если он сейчас напишет джухону текст про то, что случилось, это будет благоприятный для такого человека, как джухон, текст, с которым хочется встретиться взглядом в четыре утра. Хён Вон прокашливается и заметно собирается морально, чтобы формировать аккуратное и тихое. «Кихён, а у тебя есть какие-то дела завтра утром?», — едва слышно спрашивает он, а Хасок про себя оценивает его идею как верную. «Будет лучше, если ты дождешься джухона вместе со мной». «С нами», — шепчет Хасок. «С нами», — исправляется Хён Вон, хотя может и возразить, о каком «с нами» идет речь, отгребать же будет он один. Кихён так истощен, что не способен прислушаться к интуиции, чтобы понять, нужно соглашаться или нет. В любом случае домой вернуться он не может. Другую съемную квартиру он еще не успел найти, а изначальный вариант переночевать в отеле уже вызывает кучу головной боли. Плюс Кихёну действительно стало комфортно, и он словил с ними двумя общую волну, как бы тупо не было в его ситуации так делать. Ну и фактор присутствия Хён Вона на какой-то процент согласия Кихёна повлиял. Небольшой. Один процент от общей сотки примерно. «Оставайтесь уже, проще дождаться утра тут», — дружелюбно предлагает Хасок, а потом смотрит на свои холодильники в другом конце комнаты. «У меня и место найдется». На секунду сердце Кихёна замирает. Он шутит, не начинай паниковать. Улыбаясь, мягко звучит Хён Вон. Он еще раз проводит большим пальцем по ладони Кихёна так, что тот не может это проигнорировать. Хорошо. Пятьдесят процентов от общей сотки.