глава 7

Kihyeon starts his morning by trying to figure out the selfie that Hyunwoo sent him. The photo is too dark, so Kihyeon asks for a text translation. They discuss the events of the previous night, including Minhyeok's presence and Kihyeon signing some documents while drunk. They talk about the implications of these actions and the potential involvement of the Japanese mafia. Kihyeon apologizes and tries to make amends. They also discuss the challenges in their personal lives. The conversation ends with a sense of uncertainty and tension. Первое, с чего Кихён начинает утро – это попытка разглядеть, на фоне чего Хёну прислал ему селфи. Фотография слишком тёмная. Зрение Кихёна, особенно с утра и с лёгкого похмелья от пиздеца в жизни, даёт о себе знать, поэтому он оставляет идею самостоятельно понять в чём дело и жмёт кнопку вызова, решая, что ему требуется текстовый перевод картинки. Хёнвон просыпается от его движений и молча отдаёт ровно половину пледа обратно Кихёну. Как будто он всегда и был у Кихёна. Как будто никто во сне так не крутился, присваивая весь плед в себе и оставляя Кихёну в обогреватель только свитер. Возвращение одеяла на свою сторону путём настойчивого перетягивания давало Кихёну нужный результат примерно на 10 минут, а метод положить руку Хёнвону на талию, не обнимая, а только напоминая о своём существовании, работал до самого пробуждения, заставляя Хёнвона затихнуть, угомонить перспективы насчёт всего пледа, а Кихёна больше не просыпаться от холода. — Где ты был всю ночь? — заменяет Хёнвону доброе утро на интонацию «У тебя три секунды для оправданий». — Я потом всё расскажу, — шепчет Кихён, чувствуя укол стыда за то, что забыл минимально отчитаться в своих делах. — Что за странное фото? — переводит он тему, а Хёнвон, перевернувшись к нему лицом, продвигается ближе и упирается лбом в плечо. — Тут вчера ночью был минхёк. Хёнвон размышлял, как подать эту новость менее травмоопасно и решил перейти сразу к сути. Ничто так не заставляет Кихёна отрезветь, проснуться и запаниковать за секунду. Кихён мигом принимает сидячее положение, Хёнвон открывает глаза и перекатывается на спину, смотря на него. — Ты в порядке? — Я-то в порядке, — контрастно спокойно реагирует Хёнвон. — А вот что с твоей головой было, когда ты с этим человеком какие-то документы подписывал? — Я был пьян, расстроен, и как всё прошло? Волнение Кихёна через телефон влетает в уши Хёнвона за пару секунд, так ощутимо, что он теряет собранность. — Нормально, — Хёнвон передает события максимально конкретно, чтобы не создавать длинным диалогом лишней помехи в состоянии Кихёна. — Что он спрашивал? — Про аварию. — Так. — Про парня, который был на похоронах. — Так. — И всё? — Всё. — Да, потом он забрал пачку какао с нашей кухни, сжёг все твои вещи, пожелал мне спокойной ночи и ушёл. — Так, — облегчённо выдыхает Кихён, — хорошо, видимо, он... И через секунду доходит. — Что он сделал? — Из-за крика Хёнвон быстрее понимает, что самое время просыпаться и начать функционировать, так будто три чашки кофе уже выпито. Он садится, облокачивает спину на заднюю часть кровати и пытается составить картинку произошедшего, основываясь на репликах Кихёна. — Ты не можешь обвинить меня в том, что я позволил ему сделать в этой квартире всё, что он хочет сделать, — разумно заявляет Хёнун. — Но он поверил, — тревожится Кихён, чувствуя, как рука Хёнвона мягко гладит его спину. — Не до конца, — честно признаётся Хёнун, — хотя была мысль соврать и успокоить Кихёна. — Но это нормально, к тому же, в крайнем случае у тебя в руках есть ваш аннулированный договор, если он на самом деле действует только по правилам, — перебивает Кихён, ещё раз успокаивая этим себя и заодно Хёну. — Значит, запасной вариант есть. Тёплая рука Хёнвона скользит вдоль позвоночника, и Кихён выпрямляется в спине. — Извини за то, что произошло, — начинает перебивать Кихён. — Всё, плохая связь, я отключаюсь, — не даёт договорить Хёну и сбрасывает вызов. — Не то, чтобы Кихён рассчитывал, что кто-то из его друзей позволит ему принести извинения насчёт происходящего, но попробовать стоило. — У тебя хороший друг, — в тишине говорит Хёнвон, округи, которые он плавно водит раскрытой ладонью по спине Кихёна, гипнотизирует, и Кихён не хочет шевелиться, боясь лишиться этого эффекта. — У тебя тоже, — улыбается Кихён и прикрывает глаза, когда Хёнвон доходит до низа его свитера и, поддев его в край, прикасается к коже-пояснице. — Кто бы ещё так быстро разрулил наше недопонимание и предложил переночевать человеку, которого ищет полумафия? — Полумафия? — усмехается Хёнвон, наклонившись вперёд, чтобы было удобнее скользить пальцами под свитером Кихёна вверх, доходя до затылка. — Я уже не знаю, какие слова к нему подбирать, мне всё равно никто не верит. Одна из частей мозга Кихёна, отвечающая за создание кинолекториев перед глазами, подсказывает идее повернуться и поцеловать Хёнвона. Потому что он вроде как не будет против, и потому что в свете панической атаки как синонима к своей сущности, Кихён временно убрал барьер «страшно» между своими желаниями и своими действиями. — Если будет очень страшно, когда приедет Джухон… — не самые приятные предостерегающие фразы выбирает Хёнвон, аккуратно спускаясь пальцами по спине Кихёна так, чтобы отсчитать каждый позвонок — «вспомни, что тут никто тебя убивать не собирается, хотя может показаться другое». Кихён закидывает голову назад, чтобы Хёнвон сел ещё ближе к нему и ладонью вернулся наверх, к шее, запуская руку в волосы и расчёсывая их пальцами. А потом восприятие Кихёна всё-таки переводит весь смысл того, что только что сказал Хёнвон. — В смысле «если будет страшно»? — уточняет он, а пелена заклятия от движений Хёнвона резко спадает. Хёнвон коротко и нервно смеётся, мягко сжимая волосы Кихёна ещё раз и, прежде чем убрать руку из-под свитера, финально, едва ощутимо царапает ногтями по всей длине спины так, что Кихёна коротит до мурашек. Как капельница капает с раствором, так же и джухон капает на мозги, медленно, тягуче, выводя из организма все токсины и заставляя чувствовать себя хуже и трезвее. Он проводит свою профилактику целые полчаса, и это он ещё не дошёл до существования Кихёна. — Как я мог просчитать эту ситуацию? — логично защищается Хёнвон. — Почему она вообще случилась? — логично орёт джухон. — О, шестая, — логично считает Хасок, потеряв в своих рабочих банках, которые джухон запускает в стены. — Видимо, — рассуждает Кихон со стороны From Art with Love философии, — джухон это делает для того, чтобы создать для речи более угрожающие аудиоэффекты. — Аудиоэффекты, спонсированные неконтролируемыми вспышками агрессии, если быть более конкретным. — Кихон решает, что это идеальный момент, чтобы встретить в разговор и как-то помочь с оправданиями. Всё-таки он тоже замешан в суть спора. — Дело в том, что я задолжал денег парню, который работает на японскую мафию и решил умереть. — Кихон делает пальцами кавычки, думая, что эта забавность немного расслабит джухона. — Но что-то пока не расслабляет. — Японская мафия? Джухон садится в кресло, чтобы обращаться к Хюнгону на диване напротив, было значительно проще и ближе. — У тебя какой-то челлендж на каждый наш заказ, как бы косякнуть круче предыдущего раза? Хасок, стоящий позади джухона, отрицательно качает головой, встретившись рядом с Кихоном, тем самым отклоняя его за тело еще раз влезть в чужой диалог. Но, слушая Кихон здравые советы, нервы Хюнгуна были бы целее, а имя Менхёк не вызывало бы столько волн негативных эмоций. — Это все моя вина, — настаивает Кихон, поднимаясь с дивана на ноги, и делая ошибку в том, что теперь он смотрит на джухона свысока, а не на одном уровне. — Сядь, — слышит он ледяной голос Хюнгона рядом с собой. Поэтому с таким же смелым запалом садится обратно. Хасок, протягивая джухону коробочку молока, делает это незаметно, чтобы не отвлекать его от уничтожающего взгляда в сторону Хюнгуна. — Ты магистр медицинских наук с публикацией в пяти журналах, — напоминает Хюнгун, наблюдая как джухон все не может пробить трубочкой банановое молоко, поэтому использует для этого заточку из зубной щетки, которую всегда носит с собой еще со времен средней школы. — Ты же понимаешь, что во всем есть погрешности? — Вот и Ки-Хён, погрешность и ошибка. — Ну, спасибо, — по-идиотски тихо решает обидеться Ки-Хён. Хюнгвон бросает на него такой разозленный взгляд, какой не использовали до этого ни джухон, ни минхёк. И только когда Ки-Хёну третий раз намекают замолчать и не лезть, он решает послушаться. — У нас есть заказчик, — идет джухон по третьему кругу, так и не разобравшись с таким устройством, как ванночка молока, и поэтому слепо всучив его Хосоку в руки. — А еще есть и без этого два замечания. И это очень важно. И это очень повлияет на дальнейшую работу. Ты понимаешь это? — Хосок подставляет открытое молоко прямо ко рту джухон, и тот захватывает трубочку губами быстрее, чем забирает в руки коробку обратно. — Важно и серьезно, — соглашается Хюнгвон контрастно спокойно на фоне громкого голоса джухона. Как и у Кихиона были серьезные причины так сделать. Джухон позволяет ушам присутствующих отдохнуть в тишине на четыре глотка молока, а потом, убрав трубочку изо рта, говорит уже чуть сдержаннее. — Расскажи мне еще раз ту часть, где появляются слова «японская мафия», я попробую въехать в этот бред еще раз. Хюнгвон согласно кивает и пересказывает буквально такими же словами все, что говорил до этого. Говорят, что если посмотреть на человека в семь, тринадцать и двадцать лет, можно понять, как он дошел до этого момента. В семь лет джухон пребывал в остром конфликте с Лего. Джухон был готов просидеть шестнадцать часов, не двигаясь, чтобы что-то разобрать, но не мог просидеть и шестнадцати секунд, чтобы что-то собрать обратно. В тринадцать джухон выразительно сказал «херня это все» после попытки подработать, помогая отцу в автомеханике. Джухон хотел, чтобы разобранное принесло пользу и было финальным результатом его работы, без его участия в последующей сборке этого всего обратно. В двадцать он врезал парню, который впервые сказал при нем знаменитое «ломать легче, чем строить». Ни хрена не легче. А девушки с сайта знакомств, которые просматривают анкету джухона с его требованием, чтобы любила все собирать и думают про коллекционирование или наведение порядка, очень расстраивают попытки в личную жизнь джухона. Поэтому он увидел в своих сломанных планах интересные детали. Все, о чем говорит Хён Вон, согласно молчит Хасок и борется с желанием ляпнуть пару слов Кихен, слишком абсурдно звучит, чтобы быть ложью. Но также и есть вероятность, что скатывается тяжелая рука Хасока на плече, не позволяющая джухону встать и кинуть Кихен Вона коробку молока, а заставляющая деэмоционировать до конца и спокойно подумать. Хасок был единственным человеком, глядя на которого и находясь рядом с которым, джухон, всегда первый на физкультуре по подготовке, всегда шире в плечах своих сверстников, чувствовал себя щенком рядом с огромной сторожевой собакой и размышлял, не пора ли загулить как жить с Сайз Кингом. «Люди умирают каждый день, но мы найдем молодое сердце», непонятно откуда излучает оптимизм Хён Вон, «не нужно просить отменять заказ, давай попросим отсрочку». Джухон еще не соглашается на это официально, еще официально не шутит и не улыбается, тем самым отпуская ситуацию, но уже начинает усмехаться. Он впервые за встречу смотрит прямо на Кихена, поставив локти на колени и наклонившись вперед. «А меня одного парит, что этот пацан теперь в курсе наших дел».